Когда во всей Европе уже весна, на альпийских перевалах еще лежит голубоватый снег. Поэтому горнолыжники и сноубордисты стекаются на швейцарские курорты, чтобы достойно завершить зимний сезон…
Зима за панорамным окном швейцарского поезда наступает постепенно. Поначалу крутые крыши цюрихских предместий поблескивают под мелким дождичком, а через час пути от аэропорта в предгорьях Альп уже можно увидеть климатическую границу: горы «по пояс» темные – это облетевшие лиственницы и мрачные ели, а «выше пояса» - в ослепительно белом снегу. Остановки в здешних поездах объявляют почти перед самой платформой, потому что большинство пассажиров заранее знают, когда состав прибудет в пункт назначения. И действительно, он прибывает точно по расписанию: по швейцарским поездам можно сверять швейцарские хронографы. Мой гид, наблюдая за тем, как я нервничаю и поглядываю на часы, то в окошко, за которым, правда, все равно ничего не видно, поскольку едем в тоннеле, добродушно улыбается: №Не беспокойтесь, выпейте кофе – время есть». Кстати, прошлой весной тоннель Летшберг, куда нырнул наш двухэтажный поезд, еще не был открыт – тогда дорога из деловитого Цюриха в снежную зиму альпийского кантона вале, куда я и направляюсь, занимала на час с лишним больше. Одной чашкой кофе ожидание скрасить не удалось бы.
«У погибшего альпиниста»
Последняя пересадка на пути в Церматт – в городе Виспе – сразу дает почувствовать, что ты уже в горах. Повсюду: на крыше старого пристанционного здания, на каменных оградах, на перилах мостов – толстыми голубоватыми подушками лежит снег. Воздух настолько острый и свежий, что у городского жителя начинает кружиться голова. Впрочем, мен обещают, что в Церматте, горнолыжной столице кантона Вале, воздух еще чище: после референдума 1972 года там запретили любой автотранспорт за исключением машин коммунальных служб и скорой помощи.
У церматтского вокзала приезжающих ожидают сани с серой лошадкой, упряжь которой блистает яркими цветами из ткани, и еще более роскошный алый лакированный дилижанс. Их прислали из пятизвездочных отелей, которых в этом маленьком городке целых три. За мной приехал местный электромобиль – его в шутку называют «сто тысяч на колесах» - крошечная угловатая машинка, похожая на творение конструктора-самоучки. Она вмещает восемь человек и стоит 100 тыс. швейцарских франков.
Между тем еще в начале прошлого века Церматт был довольно бедной альпийской деревушкой. Сегодня особый колорит ему придают архитектурные памятники тех лет – черные от времени бревенчатые амбары на сваях. Всего столетие назад малограмотные крестьянки в пестрых платках доили здесь коров и делали сыры, которые потом продавали первым туристам – в основном британцам, фанатам альпинизма. Чуть в стороне от главного церметтского променада, на кладбище у церкви, сохранилось немало скромных, но выразительных надгробий с эпитафиями на английском «Погиб во время ужасной снежной бури» или «Сорвался со скалы на северном склоне Маттерхорна».
Высший класс
Рядом с буколическим кладбищем самоотверженных скалолазов расположился краеведческий музей Маттерхорна, где можно полюбоваться и на альпинистские ледорубы, и на реконструированную сыроварню позапрошлого века. Неудивительно, что музей назван по имени горы: именно этот необыкновенной красивый пик, возвышающийся над долиной реки Матт, и привлекает сюда столько туристов. Маттерхорн знаком доброй половине человечества – хотя бы по «портретам» на обертках швейцарского шоколада.
Для лыжников здесь имеется десять трасс, начинающихся выше трехкилометровой отметки над уровнем моря, и множество трасс пониже, несколько десятков подъемников и подгорное метро. На северо-западных склонах Стокхорна – простор для фрирайдеров. А сложные «четыре» трассы есть в Патруллавре и Хонли.
Я предпочла не спеша покататься по «синей» трассе, бок о бок с инструкторами и их питомцами, младшей из которых было годика три. А потом подняться на ледниковом горном поезде на Горнерграт, к гостинице с обсерваторией на крыше. Оттуда в хорошую погоду открываются прекрасные виды. Остаток дня ушел на дегустацию рёшти («бутерброда» из мелко настроганной жаренной картошки и бекона, залитых яйцом) и валейских вин.
Сноубордистский рай
Дегустация продолжалась днем позже на другом курорте – в крошечном шале на склоне горы близ деревушки Саас-Фе. Я приехала на закате, и, как только стемнело, жизнерадостный гид вручил мне факел из вощенной мешковины и увел меня из отеля, пообещав нечто необычное.
Необычное началось уже по дороге. Из-за угла небольшого отеля нам навстречу вышла лохматая лама. Она меланхолически смерила незваных гостей взглядом огромных глаз и по-королевски медленно удалилась. В ресторанчике, куда мы в конце концов прибыли, экзотики оказалось не меньше: маленькая металлическая печка, приветливая хозяйка, чай из альпийских трав, йодли из стереосистемы и сырное фондю. Когда едоки согрели душу и тело долем и киршем (вишневой наливкой), в зале появился разудалый гармонист, и вечеринка окончилась танцами и катанием на санках. Вокруг в кабаках и диско-барах зажигали (под страхом штрафа в 200 франков за ночной шум) юные сноубордисты. Это их курорт.
Утром выяснилось, что Саас-Фе оправдывает свое название – Жемчужина Альп: окружающие деревеньку горы восходящее солнце окрашивает в нежные перламутровые цвета. Лыжники и сноубордисты стекаются к подъемнику с первыми рассветными лучами: весной кататься в Саас-Фе можно только до двух часов дня – потом солнце растапливает снег. Сне на сложных местных трассах Фельскин и Лангфлю делать было нечего – при недостаточной квалификации можно ненароком съехать в сторону от разметки и провалиться в трещину ледника.
На Миттелаллалин лыжников и туристов поднимает самое высокогорное в мире Metro Alpin. Вагончики косые, ступенчатые; езды – три минуты с небольшим, а верхняя остановка – на высоте 3500 м над уровнем моря (это сразу ощущается после резкого подъема). Скоротать время до трапезы стоит в искусственном гроте в толще ледника: он самый большой в мире, если верить Книге рекордов Гиннеса. Жители Саас-Фе украсили свою достопримечательность эскимосским иглу для юных посетителей, авангардными скульптурами, а также манекенами, изображающими спасение из расщелины застрявшего там спелеолога. Есть в гроте и часовня для лыжников, которые желают пожениться не отходя далеко от подъемника. Отметить бракосочетание рекомендуется в ресторане над гротом: круглый зал вертится вокруг своей оси со скоростью оборот в час, демонстрируя жующим фирменный гуляш от шеф-повара великолепные виды на четырехтысячник Юнгфрау, итальянскую границу и Граубюнден.
Курорт для красавец
Лейкербард, последний пункт моего путешествия, понравился мне больше предыдущих, наверное, потому, что это деревенька просто создана для подобных мне гедонисток. Конечно, тут, как и в езде в Альпах, есть горнолыжные склоны и прочие условия для активного отдыха, но, если тебе всего этого уже не хочется, можно просто расслабиться и побаловать себя массажем и термальными ваннами.
Впрочем, слово «ванна» способно ввести в заблуждение. Так в Лейкербарде называют роскошные открытые бассейны с теплой водой из естественных горячих источников. Плавая в бассейне либо лежа в джакузи, созерцаешь покрытые снегами горные вершины или любуешься звездным небом. Особенные виды открываются из бассейна комплекса Lindner Alpentherme, расположенного на высокой террасе и словно парящего над деревней. В Lindner можно провести весь отпуск, не выходя за его пределы. Термы соединены подземным переходом с четырехзвездочным отелем, а под одной крышей с ними устроены магазины, кафе, аюрведические, косметические и физиокабинеты и римско-ирландские бани – заведения для людей, не стесненных комплексами. За сумму, эквивалентную в полусотне евро, тебя будут ублажать два часа: и помассируют, и сводят в парную, и искупают в горячем и холодном бассейнах. Но ходить в окружении прочих расслабляющихся придется совершенно без одежды. Меня звали, однако я не решилась.
Состоятельным гостям, предпочитающим покой и уединение, лучше поселиться в единственной пятизвездочной гостинице курорта Les Sourses des Alpes. В середине 19 века она была здесь просто единственной, что дало основание ее администрации украсить уголок в лобби, посвященный почетным гостям, портретом Льва толстого. «Мы не уверены, что великий писатель останавливался именно у нас, - корректно поясняют в отеле, - но, когда Толстой приезжал к нам, другой гостиницы в Лейкербаде не существовало. Где же он мог останавливаться?»
Сейчас на швейцарских курортах вполне достаточно и демократических отелей, и фешенебельных апартаментов. Пожалуй, самое удивительное открытие, сделанное мной в поездке: Швейцария, традиционно считающаяся у нас запредельной дорогой, может быть и доступной – если знать места и стремиться просто приятно провести время, а не произвести впечатление на знакомых тем фактом, что ты прожил неделю по соседству с Николь Кидман.
